А не замахнуться ли нам на Бориса нашего Пастернака?

«Гул затих. Я вышел на подмостки.
Прислонясь к дверному косяку».

Откуда взялся дверной косяк на сцене? Возможно, лирический герой не НА подмостки вышел, а наоборот, сошел со сцены за кулисы и, устав, прислонился к двери?

Зачем вообще этот косяк по тексту?

Только ради рифмы: «веку — косяку».

«На меня наставлен сумрак ночи
Тысячью биноклей на оси.»

Как сумрак ночи может быть «наставлен»?

Наставлено может быть дуло ружья. Возможно, автор проводит параллель с биноклями и дулами ружей, — ОК, но бинокли скорее ОТРАЖАЮТ свет, т. е. светятся сами, а вовсе не тьму ретранслируют!

«Тысячью» — ну это вообще детская ошибка. Смотрим склонение слова «тысяча» http://bezbukv.ru/…/тысяча

Стихотворение это в очередной раз демонстрирует нам есенинскую традицию заполнения пустот стиха бессодержательными словами ради размера и рифмы. Именно начиная с Есенина пошла у нас такая традиция писать не стихи в полном смысле этого слова, а одностишие, сопровождаемое филлерами. То есть придумывает автор удачную строку. Если мысль не укладывается в размер, приходится добавлять вводные слова и слоги. А поскольку в четверостишии аж 4 строки, приходится еще 3 строки выцеживать. И обязательно в рифму!

«Гул затих. Я вышел на подмостки» —

Вот одностишие, которым можно было бы и ограничиться. Остальные 3 строки — типичные филлеры!

Во втором четверостишии ключевой является концовка:

Если только можно, авва отче,
Чашу эту мимо пронеси.

Цитату из Евангелия автору приходится обрамлять еще двумя бессмысленными строками про бинокли и сумрак ночи.

«Я люблю твой замысел упрямый
И играть согласен эту роль.
Но сейчас идёт другая драма,
И на этот раз меня уволь. «

Тут мы видим, что мысль присутствует в строках 2-4, а первая строка — сугубо ради рифмы и размера. «Твой замысел упрямый» — это про замысел Бога речь идет? Почему «упрямый»? Упрямый — это тот, кто сопротивляется чему-то. Замысел же Бога вряд ли может быть описан этим эпитетом. «Властный», «суровый», какой угодно, но не «упрямый»! Упрямый в данном случае сам лирический герой.

Впрочем, надо признать, что последнее четверостишие уже не разложимо на атомы, как предыдущие, оно достаточно монолитно. Вероятно, с него и начиналось создание этого текста.

Но продуман распорядок действий,
И неотвратим конец пути.
Я один, всё тонет в фарисействе.
Жизнь прожить — не поле перейти.

1946
Борис Пастернак